Однако рассмотрим такую ситуацию. Если считать, что в основе моторных афазий лежит артикуляционная апраксия, то почему встречаются больные, и не единичные, у которых артикуляционная апраксия есть, притом, грубая, а афазии нет, т.е. нет нарушений понимания речи, чтения и письма (Е.Н.Винарская, «Клинические проблемы афазии», 1971)? Я сама, набирая материал для докторской диссертации, описала таких больных с трудностями восприятия речи на слух (слуховая агнозия) и неспособностью произносить что-либо даже по повторению (артикуляционная апраксия) (Т.Г.Визель, автореферат докт. дисс. «Атипичные афазии», 2002). При этом у больных, названных тогда атипичными, сохранялась способность читать и понимать читаемое, а также способность осмысленно писать. Иначе говоря, у этих больных не было системного нарушения речи. Это я знаю наверняка и по собственному опыту. Слуховая агнозия у меня есть, а я, хвала Господу, пишу эти строки. Выходит, то, что я, так сказать, недоразбираю на слух, хотя и слышу физически, не отнимает у меня владение языком. Это означает, что вторичные поля коры (гнозис-праксис) и третичные поля (язык) работают у меня отдельно друг от друга. Вот и получается, что речевые гнозии и апраксии (не разбираю, что говорят и не могу управлять языком) это одно, а не знать какое слово сказать и как соединить слова во фразы и тексты, – это другое. Способность расслышивать (различать) состав слов (гнозис) и артикулировать по слуховому образцу (праксис) становятся в рамках зрелой речеи самостоятельными функциями, от состояния которых владение средствами языка мало зависит.